18 марта не случится ничего. Идти или нет на выборы – такой проблемы не существует, все споры о ней лишены смысла, голосовавший и не голосовавший окажутся в одинаковом положении. И если один из них почувствует свое превосходство над другим, то он и будет главным дураком, потому что права на превосходство здесь нет ни у кого. Ни у того, кому за посещение участка дадут билет на концерт Тимати, ни у того, кто свой неприход на выборы готов считать выражением своей гражданской позиции.
Реальная гражданская позиция сегодня на всех одна – быть зрителями процедуры переназначения Путина на очередной президентский срок. Спиной ли к сцене, лицом ли, в VIP-ложе или в танцпартере – без разницы. На сцене все равно произойдет то, что запланировано; права на соавторство или на соучастие у зрителя нет, выставленная перед сценой охрана прогонит и восторженного поклонника, и того, кто недоволен.
Можно было бы ждать чего-то интересного от начинающегося нового путинского шестилетия, но слово «новый» вообще плохо сочетается с Путиным. Он старый – и не только в биологическом смысле, но и как главный герой прожитых нами восемнадцати лет. Все разговоры о новом Путине и о новой путинской эпохе – в пользу бедных; пора, пожалуй, привыкнуть к тому, что новая путинская эпоха невозможна.
Изображая таинственного и непредсказуемого правителя, Путин остается неуверенным в себе вынужденным консерватором. Совершал ли он за истекшие 18 лет неожиданные и сенсационные шаги? Да, безусловно. Но каждый раз сенсационный замах как будто погрязал затем в невидимой вате.
Шесть лет назад нам демонстрировали ультраправославную утопию с духовными скрепами и умопомрачительными майскими указами. Где это все? Ничего не осталось, даже байкер Хирург исчез из новостей, словно его и не было.
Четыре года назад нам устроили крымский прорыв, после которого, казалось, вставшую на дыбы Россию уже не остановить… Крымский чемодан без ручки остался неприятным воспоминанием о том периоде; все остальное стало минским процессом и еще сирийской войной.
Даже в относительных мелочах принцип затухающих колебаний работает безукоризненно – сколько разговоров было о новой карательной армии под началом личного путинского охранника! Но где теперь эта армия? В пресс-релизах формата «росгвардейцы предотвратили ограбление киоска»?
И когда сейчас «информированные источники» рассказывают о будущих сенсационных шагах Кремля, самое разумное – делить эти утечки на десять. Конституционная реформа? – Укрупнят еще один какой-нибудь далекий регион. Новое правительство? – Заменят Мединского на Ямпольскую. Политические репрессии? – Еще один условный срок Навальному… Кто ждет большего, будет разочарован, кто не ждет ничего – ничего и не заметит.
Сейчас на телевидении реформируют программу «Время», сделали новую студию, в которой ведущий будет читать новости стоя и еще ходить туда-сюда. Но хоть с подвижным ведущим, хоть с окаменевшим программа «Время» все равно останется такой, как была: начинаться всегда с очередной хорошей новости из жизни Путина – и плохой из жизни США, Германии и Украины.
У нашего народа есть опыт политического застоя – относительно недавний и очень поучительный в том смысле, что на выходе из той эпохи проигравшими в равной мере оказались и те, кто строил коммунизм, и те, кто с ним боролся. Бамовскому строителю, осевшему в пятиэтажке в Тынде, было бы, о чем поговорить с диссидентом из мордовских лагерей: разными путями и разной ценой пришли к одному и тому же – ни к чему.
Завтрашние проигравшие живут среди нас. Это и телеведущий, уничтожающий свою репутацию ради взятой им ипотеки, и оппозиционный активист, сидящий в спецприемнике. И одиозный депутат, старающийся быть большим путинцем, чем сам Путин, и критик режима, не замечающий, что, сделав критику смыслом своей жизни, он сам навсегда привязал себя к этому режиму.
В 1991 году никто не вслушивался в текст манифеста ГКЧП – и напрасно: агонизирующая советская власть там подробно перечислила те вызовы, перед лицом которых она оказалась бессильна. И в числе первых пунктов был «взрыв эгоизма – регионального, ведомственного, группового и личного». Это можно считать историческим фактом – победителями после крушения системы всегда оказываются эгоисты.
Когда политическая эпоха, накрепко привязанная к одной персоне, доживает свое второе десятилетие, это в любом случае финишная прямая. И на ней единственным заслуживающим внимания вопросом остаются точные сроки ее окончания. Их никто, конечно, не предугадает – но ход отечественной истории, думаю, не сильно б изменился, если бы на свой последний парад Брежнев вышел не в 1982-м, а, скажем, в 1984 году.
Как было однажды сказано, «на свете все кончается, ведь есть всему конец; кончается пирожное, ситро и леденец». Будущая Россия лежит у ног тех, кто будет готов к окончанию эпохи.
Кто именно ими станет? В первую очередь, вероятно, самые отвратительные путинские циники – научившиеся в эти 18 лет решать свои задачи, пользуясь возможностями системы, узнавшие на практике, как все устроено и что почем. А во вторую очередь – те, чьи амбиции и планы были подавлены путинским временем, кто стал в эти годы маргиналом, но при этом не похоронил себя в душе.
Альянс этих двух сил скорее всего будет выглядеть жутковато, но в российских условиях в этом уже нет ничего пугающего – мы видели всякое, и не было ничего, что производило бы впечатление абсолютно гармоничной и позитивной картины.
Это будет странное время, но заведомо интересное. Ожидание этого времени – единственное, чему можно посвятить последние годы заканчивающейся эпохи. Полюбоваться ее увяданием, сформулировать свои эгоистические планы на будущее, выспаться в конце концов.
Потом, после летаргии, все в любом случае будет иначе. И в этом «иначе» вообще никакого значения не будет иметь ни политическая активность в путинские времена, ни тем более один скучный выходной день, на который сейчас назначена процедура продления этой летаргии.
