Петербургские предприниматели время от времени митингуют, протестуя против притеснений, которым подвергается малый и средний бизнес со стороны чиновников.
Они обвиняют городское правительство в бездумном реформировании сферы частного предпринимательства, в монополизации рекламного рынка, рынка ярмарочной торговли и других сфер.
О состоянии малого и среднего бизнеса в Петербурге мы говорим с депутатом Законодательного собрания Петербурга от КПРФ Ириной Ивановой, председателем профсоюзного комитета Межрегионального профсоюза работников предприятий малого и среднего бизнеса «Наше право» Игорем Коренковым и предпринимателем, владельцем спортивного клуба «Спорт-палас» на Крестовском острове Романом Курбатовым.
– Ирина, вы когда-то сами занимались малым бизнесом, а теперь в качестве депутата защищаете предпринимателей. Почему вам приходится проводить специальные совещания по спасению тех или иных сегментов малого бизнеса – от кого его нужно спасать?
– Сейчас у нас новая проблема: собираются зачистить стометровую зону вокруг метро – все павильоны, где вода, мороженое и прочее. Теперь говорят о террористической угрозе или возможных техногенных катастрофах, и угроза идет именно от малого бизнеса. Мы уже год этим занимаемся, речь идет о 600 объектах, в каждом заняты по 3–4 человека плюс семьи, которые они кормят, – целая армия людей будет обездолена. Мне кажется, самая большая техногенная катастрофа может произойти как раз от незанятости людей. Все эти кремлевские призывы к защите малого бизнеса можно похоронить – малого бизнеса, а тем более его развития у нас просто нет. Это большая проблема. Говорят, сегодня зависимость бизнеса от государства перешагнула черту в 70%.
– Это по всей стране или Петербург чем-то отличается?
– Да везде одно и то же, разве что у нас не было «ночи длинных ковшей».
– Роман, ведь ваш теннисный центр на Крестовском острове защитить не удалось, его снесли, – вы согласны с Ириной?
– Да, никакого малого бизнеса в городе нет, все, о чем мы говорим, это микроскопические предприятия, состоящие максимум из десяти человек. Все зачищается под своих, под ярмарки. При Матвиенко шла зачистка ларьков, но спортивные объекты уж точно не трогали, а сейчас гребут все подряд. Вот, например, на Крестовском острове ломают детский теннисный центр, где занималась куча детей, и в то же время напротив него остаются все рестораны. А на месте разрушенного центра запроектированы те же теннисные корты, только за бюджетные деньги. По моим данным, есть некие структуры, которые построят точно такой же теннисный центр – на месте моего, который снесли.
У меня еще есть клуб «Спорт-палас», и его директору вынесен оправдательный приговор – где это видано? Петроградский районный суд послал подальше собственную прокуратуру, которая обвинила нас в том, что у нас нет пожарных выходов, а потому мы оказываем опасные услуги. Два года клуб был арестован как орудие преступления, и когда уголовная экспертиза приходила смотреть на возможный пожар в бассейне, люди изумлялись и долго спорили, как сделать так, чтобы пожар был возможен. Потом прибегали всякие «бегунки», предлагавшие продать клуб за три копейки, потому что все равно не дадут работать.
На прокурора Петроградского района были даны показания в рамках уголовного дела из-за вымогательства у меня денег. Прокурор работает до сих пор – о чем тут можно говорить? Несколько лет прокурор города Литвиненко играл со мной в этом клубе, и все пожарные выходы были на месте, и все услуги были безопасны. Как только по загадочным причинам он перестал к нам ходить, тут же услуги стали опасными, и никто не смог найти ни одного из множества входов-выходов.
Либо ты должен дать половину «оборотням в погонах» (у меня конкретно просили половину), либо ты не сможешь работать. Я не согласился, и прокуратура подала иск о сносе – при действующем инвестиционном договоре на этот объект капитального строительства, и председатель КГИОП Макаров, которого я уже не раз называл лжецом, прямо писал, что инвестиционный договор не предполагает капитального строительства! О каком бизнесе в этом городе может идти речь?
– А под каким предлогом сносили детский теннисный корт?
– Да вообще без предлога. Кончился десятилетний срок аренды – освободите участок. В концепцию развития территории внесен точно такой же теннисный корт, как мой, но вы освободите, а мы потом построим за бюджетные деньги (у меня есть этот протокол, подписанный Полтавченко).
– То есть им не нужен частник?
– Им нужен свой частник.
– Игорь, почему вы взялись за руководство профсоюзом по защите бизнесменов?
– У меня был торговый комплекс, который тоже отобрали чиновники, – и с тех пор пришлось заниматься правозащитной деятельностью. И в Петербурге, и по всей стране мы видим безудержную алчность чиновников. А люди у нас, к сожалению, не могут сорганизоваться – эта беда существует в России, уж не знаю, сколько столетий. Люди не умеют объединяться для защиты своих интересов, выслушивать друг друга, договариваться. Отсюда все наши проблемы.
Вы думаете, только малый и средний бизнес отнимают? И крупный тоже! Вот сейчас мы занимались рекламным бизнесом – у людей взяли и отобрали 3000 рекламных щитов и распределили бизнес между шестью организациями, приближенными к Смольному. Раньше чиновники приходили и просили дольку – 10, 15, 20%, вот Роман говорит – 50%, но все равно это доля, а теперь они говорят – нам не нужна ваша доля, мы заберем все. Бизнес у нас какой: купил-продал-перепродал, чуть-чуть подремонтировал, и все; производства у нас практически не осталось.
Противостоять алчности чиновников можно только силой: предприниматели должны объединяться. На примере Романа мы видим, как рушат бизнес. Его история начиналась лет пять-шесть назад, чиновникам из Смольного нужен был предлог, чтобы снести все эти объекты. И они придумали, что площадь спортивных помещений и помещений для автосервиса не должна превышать 350 метров, а высота – 15 метров. Ну, вы можете представить такой стадион или теннисный корт? Тогда ходили, доказывали, устраивали митинги – и победили. И Роман тоже сказал: мы все решили, – и ушел в сторону. Потом стали сносить ларьки и магазины, но это их не касалось – они же решили свои проблемы. И все предприниматели, когда они решат свои проблемы или разорятся, никогда не думают о том, чтобы помочь другому. Они не понимают, что жизнь на этом не кончается, что сегодня снесли тебя, а завтра снесут другого: аппетиты чиновников растут. Не видя сопротивления, они двигаются дальше.
Да, сейчас подобрались к стометровой зоне у метро – а почему ее не забрать, кто им мешает? Это очень выгодный бизнес. Огромные торговые комплексы у метро, кстати, никто не сносит, а почему? Да потому, что они им же и принадлежат. А маленькие магазинчики рядом – это же конкуренты. Никто не возразит, прежде пострадавшие коммерсанты уже отвалились и не двинут пальцем – значит, их отнимут. И они поставят эти ларьки снова, только за наш счет, и будут их сами сдавать.
Проблема на самом деле глубже: когда государственный сектор растет и подминает все под себя, люди становятся зависимыми. Одно дело – стоит павильон, и он обладает определенной независимостью. А будет он государственный – арендатору придется прийти и поклониться. Скажешь что-то против чиновника, будешь плохо себя вести, не придешь на выборы, неправильно проголосуешь – потеряешь работу.
– Ирина, вы согласны с тем, что власти не нужны независимые люди: может, весь секрет в этом?
– Да, малый бизнес всегда был независимым. Производственный малый бизнес предполагает до 300 человек на предприятии и до миллиарда рублей дохода – скажите, где у нас этот бизнес? Сегодня власть больше ни с кем не конкурирует. Зато наши эффективные менеджеры, главы корпораций, получают в день по пять миллионов рублей. Так вот, этих пяти миллионов как раз хватит, чтобы купить оборудование для малого бизнеса. Так нужно нам его развитие? Нет, конечно! И кредитов ему больше никто не дает.
С 2000 года правила игры все время меняются. Раньше говорили: вот тебе земля, строй, что хочешь. Скажите, как можно построить не капитальное здание? Потом закон меняется: ах, тебе временно давали землю – ну, так и здание у тебя временное! Таким образом, не давали зарегистрировать в собственность капитальные объекты – и очень многие были снесены. Были же планы сделать свою Рублевку на берегу Финского залива, вдоль которого было множество объектов. Но никому не дали оформить их в собственность, и судьба их туманна. То есть над малым бизнесом все время висит дамоклов меч.
– Предположим, у меня есть ресторан на заливе – и что, я не могу сделать его собственностью?
– Уже нет. Прошли годы, когда можно было выкупить участок, пусть и по сумасшедшей цене, и перевести этот объект в капитальный. Из десятков точек до этого рубежа дошли всего две. Такой же меч висит над хостелами – нам все время говорят: вот примут закон, и они прекратят существование. Они хотят, чтобы ничего такого не было в жилых домах – даже ресторанов, мы идем к тому, чтобы по закону они были только в отдельных помещениях.
Еще звоночек – а не запретить ли во встроенных магазинах продавать алкоголь? Но ни один магазин без этого не выживет. И продать этот магазин без права продажи алкоголя ты тоже не сможешь. А это твоя собственность, ты покупал ее с намерением вести бизнес по 159-му закону о выкупе бизнесом имущества у государства – и я его купила по повышенной ставке, а теперь там ничего нельзя! И этот обман тянется с нулевых голов – когда бизнес стал вкладываться в свои объекты, ремонтировать их, появились красивые услуговые центры, все стало развиваться.
Малый бизнес – самый патриотичный, он не вывозит капиталы. За 18 лет, говорят, у нас вывезено около 1,5 триллионов долларов – так вот, ни одного рубля малого бизнеса в этих триллионах нет. Малый бизнес вынимал деньги из-под плинтуса и вкладывал в маленькое производство, в маленький магазинчик, в себя и свой коллектив. Но теперь ясно, что этого нам больше не надо. Все законы у нас – что-то запретить, запретить даже ругаться матом.
– То есть бьют и плакать не велят!
Роман, а ваша история завершилась? Говорят, на одном участке вы все-таки победили?
– Ну, «Спорт-палас» прекрасно работает – после того как целых два года он был самым большим в мире орудием преступления, мы даже подаем в Книгу рекордов Гиннесса. И арбитражный суд признал наше право собственности, так что тут с нами что-то сделать довольно сложно. Но полученный опыт говорит о том, что все без исключения госорганы Петербурга занимаются уничтожением бизнеса – любого, но проще всего им, конечно, с малым.
– С вашей точки зрения, прав ли Игорь, который говорит об отсутствии солидарности у бизнесменов?
– Игорь абсолютно прав, только никакого гражданского общества здесь нет и не будет еще долго – пока не подрастет следующее поколение.
– Может, оно появится, когда каждый перестанет проходить мимо ближнего, которого бьют на его глазах?
– Да. Только он не перестанет – он всю жизнь проходил мимо, жил в СССР. Мы все еще в нем находимся, а высунула макушку только часть молодых людей, которые родились не так давно.
– А та когорта героев-челноков, таскавших на своих плечах товары в клетчатых сумках из Польши и Турции, открывавших первые ларьки, – разве они не вырвались из совка?
– Нет, сознание ничуть не переменилось, просто есть было нечего.
– Когда ваш клуб был под арестом, кто-то вам помогал, проводил пикеты солидарности?
– У нас даже перед Смольным пикеты проводили и жители Крестовского острова, и посетители клуба. Но губернатору от этого ни тепло ни холодно. Все эти митинги и пикеты – человек 500–1000, это ни о чем. Если завтра выйдет полмиллиона – это да. Но эти полмиллиона пребывают в совковом сознании и никуда не выйдут.
– Вот, Игорь, смотрите, Роман говорит, что если бы даже была солидарность предпринимателей, чиновники и ухом бы не повели…
– Могу напомнить Роману, что его павильон могли снести еще 7 лет назад, когда приняли закон о 15 метрах, но тогда были пикеты и митинги, и здравый смысл отстояли. Конечно, бороться с чиновниками сложно, но тактические победы все же время от времени возможны. Легко говорить, что ничего не изменится, и ничего не делать – такое страусиное поведение характерно для предпринимателей.
Мы занимались и московскими проблемами в торговле, тогда тоже благодаря публичной активности мы смогли отсрочить снос павильонов на два года. Я им говорил: ребята, не снижайте активности, а они отвечали: нет, мы уже договорились, спасибо, нам больше ничего не нужно. Пожали руки и разошлись. А через два года их всех снесли. Чиновники же не дремлют: нет закона – нет преступника, и вот они готовят документы и нормативные акты – чего нельзя, а потом говорят: ты – нарушитель. Мы поинтересовались у них, что такое добросовестный арендатор, они мялись – тык, мык, но мы-то знаем, что пока ты не заплатишь чиновнику, ты не будешь добросовестным предпринимателем! А там такие критерии – например, нельзя сдавать помещение в субаренду. А что в этом плохого? Ты построил павильон, должен извлекать прибыль. Ты печешь пироги, ты в этом специалист, не будешь же ты сапоги ремонтировать или колбасу делать – значит, ты сдашь часть помещения в субаренду. Но по закону ты уже будешь нарушителем.
– И что – есть хоть какая-то надежда или все так и будет катиться до абсурда, до взрыва?
– Я думаю, что мы семимильными шагами идем к голоду. Сельское хозяйство загублено, перерабатывающая промышленность принадлежит американцам или европейцам, как и торговые сети, и в один прекрасный момент все это может рухнуть. И никто не привезет нам никаких продуктов. В 90-е годы их привезли только потому, что мы сказали: ребята, мы входим в мировое сообщество на ваших условиях, мы будем такие же, как вы. В свете последних событий я боюсь, что сегодня никто таких обещаний давать не будет, придется опираться на свои силы, а их у нас маловато, так что будущее я вижу в печальном свете.
Теперешнее благополучие держится только на двух вещах: нефти и газе, выдерните что-то одно – и все. Смотрите, у нас вся молочка белорусская, вот Белоруссия возьмет и решит ее нам не провозить – и что мы будем есть? У нас нет коров. Если деревня производит продукты, привозит в город и продает, то остаются деньги и для деревни, а у нас сейчас зачистили все рынки – куда приедет крестьянин? В торговую сеть? Посмотрите, какие там условия – с ними «Данон» и «Кока-кола» не справляются! Туда заведомо не поставляется ничего со сроком годности меньше трех недель, а натуральная продукция столько не живет. Сейчас зачищают и последние магазины, куда можно было привозить эти продукты. И откуда крестьяне возьмут деньги? А если нет денег, зачем им эти коровы?
– Да, Ирина, мы постоянно слышим о том, что имеется какая-то угроза для наших рынков – это правда?
– Да, у них есть программа по рынкам – они хотят сделать их государственными. Мы знаем, как эффективно со всем этим справляется государство. Колхозные рынки тоже могут быть выкуплены по 159-му закону, но этого сделать не дают, Кузнечный рынок уже судится по этому поводу. Но все-таки мы живем в особом городе, мы все страшно активные люди – смотрите, Роман же отстоял свой клуб, так давайте брать с него пример! И Апраксин двор мы не дали снести, утерли нос господину Дерипаске. Матвиенко ему подарила Апраксин двор вместе с душами малых предпринимателей, как при крепостном праве, а они не сломались и отстояли свою собственность. То есть гражданское общество у нас все-таки есть.
Но ситуация будет ухудшаться. Я знакома с бюджетом города и страны и знаю, сколько идет на содержание государственной машины – это просто труба, куда вылетают деньги. Я знаю, как они вылетают, кому и какими частями, и если не прекратить это раз и навсегда, мы превратимся в экономически несостоятельную страну. А самое главное – вы верите, что какая-нибудь страна может прожить без своей промышленности? – сказала в интервью Радио Свобода депутат Законодательного собрания Петербурга от КПРФ Ирина Иванова.
